Подняв с земли банку, я смотрю внутрь. Темный лес белесыми слепыми листьями шелестит мне что-то. Банка теплая, изнутри идет светлый жар, озаряющий все вокруг: мое искаженное прелестной улыбкой лицо, светлые голубые бездонные глаза и окружающий лес, ближайшие деревья которого отвернули свои невидящие, освещенные ярким ликом счастливой, но грустной луны листья в сторону, печально поскрипывая древней молодостью старой древесины своих гигантских тел при этом.

Внутренность банки озарена сильным светом, который со временем становится почти невыносимым. Из мягкого и приятного свет превратился резкий, жгущий глаза жар, испепеляющий брови, ресницы, волосы, слепые листья и бесчувственные ветви спокойных исполинов.

На дне копошится что-то маленькое и неведомое. Черное незнакомое излучает сильное чувство, которого я не могу понять. Меня умиляет неизвестное в банке, я смотрю на него, глупо поднимая вверх обгоревшие брови, уголки рта недоуменно подрагивают.

Подогреваемый моим удивлением жар раскаляется, усиливается, обретает мощь, жжет руку, в которой я держу банку, жжет кожу, обнажая красное живое мясо, сжигает наивную улыбку с невеселого лица, вырезает звериный оскал, делает лицо человечным, красивым и резко пронзает болью мое тело.

Банка выскальзывает из ослабевшей руки и, упав на землю, разбивается. Раздается грохот, ударяют молнии, спокойные доныне исполины начинают нервно раскачиваться под порывами дикого ветра, принесшегося невесть откуда.

Я дико хохочу, хохочу не переставая, ошалело глядя на начавшую увеличиваться черную точку, лежавшую на дне банки. Из маленького и незнакомого быстро вырастает страшное и гигантское, грохочущее вместе со мной.

“Смеется,” – думаю я сквозь страх, ноги мои подкашиваются, но я не двигиюсь с места и хохочу вместе с ним.

Черное продолжает увеличиваться, разноситься в стороны, с треском ломая деревья, вырастая все выше. Вскоре оно начинает давить на меня, прижав к толстому стволу векового дуба, печально и разочарованно глядящего на меня прозревшими вдруг листьями.

“Злость. То, маленькое и незнакомое, излучало злость,” – успел подумать я перед смертью.

Через час погибло все, не успев понять того, что понял я.

25 октября 1996

(под псевдонимом Макса Коркина)